Топ-10 самых дорогих в мире рыб
Содержание:
Recreational fishing
Prized by anglers and sport-fishing enthusiasts for their good fighting ability, barramundi are reputed to be good at avoiding fixed nets and are best caught on lines and with fishing lures. In Australia, the barramundi is used to stock freshwater reservoirs for recreational fishing.
These «impoundment barramundi», as they are known by anglers, have grown in popularity as a «catch and release» fish. Popular stocked barramundi impoundments include Lake Tinaroo near Cairns in the Atherton Tablelands, Lake Proserpine west of Proserpine, Queensland, Teemburra Dam near Mackay, Lake Moondarra near Mount Isa, Lake Awoonga near Gladstone, and Lake Monduran south of Lake Awoonga.
Commercial fishing and aquaculture
The fish is of commercial importance; it is fished internationally and raised in aquaculture in Australia,Singapore, Saudi Arabia, Malaysia, India, Indonesia, Vietnam, , Thailand, the United States, Poland, and the United Kingdom.[citation needed] A Singapore investment firm has invested in an upcoming barramundi fish farm in Brunei.[citation needed]
The Australian barramundi industry is relatively established, with an annual production of more than 4000 tons. In the broader Southeast Asian region, production is estimated to exceed 30,000 tons. By contrast, the US industry produces about 800 tons a year from a single facility, Australis Aquaculture, LLC. In 2011, VeroBlue Farms in Iowa started and aims to produce 500 tons annually.
Barramundi under culture commonly grow from a hatchery juvenile, between 50 and 100 mm in length, to a table size of 400-600 g within 12 months and to 3.0 kg within 18–24 months.
Рыба фугу
Известна и по другому своему названию – рыба-шар. Она имеет маленькие размеры тела и может плыть только хвостом вперед, а если испугается, то ее тело приобретет размер и форму шара с иголками.
Рыба фугу используется в кулинарии. В то же время она признана одной из самых опасных в приготовлении и в дальнейшем принятии в пищу рыб. Количество яда, которое находится в фугу, способно умертвить несколько десятков взрослых людей, обладающих хорошим здоровьем. Если коснуться незащищенной частью тела ее мяса или просто вдохнуть пары, выделяемыми внутренностями, можно ожидать один исход – смертельный.
Чтобы правильно приготовить рыбу фугу, нужно в точности соблюдать сложный технологический процесс. В мире существует очень мало поваров, которые умеют правильно приготовить этот вид рыб, чтобы это было безопасно в первую очередь для них самих, а уж затем для клиента. К разделке и готовке рыбы допускаются лишь мастера, которые прошли долгие годы обучения и сдали экзамен по этому искусству.
Познакомиться с ТОП-10 самых дорогих рыб можно также в следующем видео:
https://youtube.com/watch?v=0-_kvQl9yKo
Ярчайшие представители рыб славятся своими крупными размерами и высокой стоимостью, в которую они были оценены. Одни из этих особей были приобретены, чтобы радовать глаз в аквариуме, другие были использованы для приготовления деликатесных блюд. Своими уникальными качествами эти экземпляры заслужили место в рейтинге самых дорогих рыб в мире.
As food
Barramundi piebald colour morph
Barramundi have a mild flavour and a white, flaky flesh, with varying amount of body fat.
Barramundi are a favorite food of the region’s apex predator, saltwater crocodiles, which have been known to take them from unwary fishermen.
Nile perch—a similar fish found in the Afrotropical realm, or sub-Saharan Africa—is often mislabeled as barramundi.
Australian cuisine
In Australia, such is the demand for the fish that a substantial amount of barramundi consumed there is actually imported. This has placed economic pressure on Australian producers, both fishers and farmers, whose costs are greater due to remoteness of many of the farming and fishing sites, as well as stringent environmental and food safety standards placed on them by government. While country-of-origin labelling has given consumers greater certainty over the origins of their barramundi at the retail level, no requirement exists for the food service and restaurant trades to label the origins of their barramundi.
Bengali cuisine
Locally caught bhetki (barramundi) is a popular fish among Bengali people, mainly served in festivities such as marriages and other important social events. It is cooked as bhetki machher paturi, bhetki machher kalia, or coated in suji (semolina) and pan fried.
It is very popular among people who are usually sceptical about eating fish with a lot of bones. Bhetki fillets have no bones in them. In Bengali cuisine, therefore, fried bhetki fillets are popular and considered to be of good quality. The dish is commonly called «fish fry».
Goan cuisine
Locally caught chonak (barramundi) is a favourite food, prepared with either recheado (a Goan red masala) or coated with rava (sooji, semolina) and pan fried. The fish is generally filleted on the diagonal. It is eaten as a snack or as an accompaniment to drinks or the main course. It is one of the more expensive fish available.
Thai cuisine
Barramundi from local fish farms are known as pla kapong (Thai: ปลากะพง) in Thailand. Since its introduction, it has become one of the most popular fish in Thai cuisine. It is often eaten steamed with lime and garlic, as well as deep-fried or stir-fried with lemongrass, among a variety of many other ways. Pla kapong can be seen in aquaria in many restaurants in Thailand, where sometimes this fish is wrongly labeled as «snapper» or «sea bass» on menus. Traditionally, Lutjanidae snappers were known as pla kapong before the introduction of barramundi in Thai aquaculture, but presently, snapper is rarely served in restaurants in the main cities and in interior Thailand.
United States
In the US, barramundi is growing in popularity. Monterey Bay Aquarium has deemed US and Vietnam-raised barramundi as «Best Choice» under the Seafood Watch sustainability program.
Description
This species has an elongated body form with a large, slightly oblique mouth and an upper jaw extending behind the eye. The lower edge of the preoperculum is serrated with a strong spine at its angle; the operculum has a small spine and a serrated flap above the origin of the lateral line. Its scales are ctenoid.
In cross section, the fish is compressed and the dorsal head profile clearly concave. The single dorsal and ventral fins have spines and soft rays; the paired pectoral and pelvic fins have soft rays only; and the caudal fin has soft rays] and is truncated and rounded.
Barramundi are salt and freshwater sportfish, targeted by many. They have large, silver scales, which may become darker or lighter, depending on their environments. Their bodies can reach up to 1.8 m (5.9 ft) long, though evidence of them being caught at this size is scarce. The maximum weight is about 60 kg (130 lb). The average length is about 0.6–1.2 m (2.0–3.9 ft). Its genome size is about 700 Mb, which was sequenced and published in Animal Genetics (2015, in press) by James Cook University.
Barramundi are demersal, inhabiting coastal waters, estuaries, lagoons, and rivers; they are found in clear to turbid water, usually within a temperature range of 26−30°C. This species does not undertake extensive migrations within or between river systems, which has presumably influenced establishment of genetically distinct stocks in Northern Australia.
Lifecycle
The barramundi feeds on crustaceans, molluscs, and smaller fish (including its own species); juveniles feed on zooplankton.
The barramundi is euryhaline, but stenothermal. It inhabits rivers and descends to estuaries and tidal flats to spawn. In areas remote from fresh water, purely marine populations may become established.
At the start of the monsoon, males migrate downriver to meet females, which lay very large numbers of eggs (several millions each). The adults do not guard the eggs or the fry, which require brackish water to develop.
The species is sequentially hermaphroditic, with most individuals maturing as males and becoming female after at least one spawning season; most of the larger specimens are therefore female. Fish held in captivity sometimes demonstrate features atypical of fish in the wild; they change sex at a smaller size, exhibit a higher proportion of protogyny and some males do not undergo sexual inversion.
Муторная дорога в Джорджтаун
Человек по ту сторону телефонного провода сказал, что за неделю мимо его ранчо проехали 2 или 3 автомобиля, но он не разговаривал с людьми и не знает, насколько плохо дорога.
Всё это было малоутешительным и мы решили не рисковать собой и временем и поехать в объезд, по дороге в Georgetown, по трассе номер 1.
Эта трасса абсолютно не интересная.
Города (вернее по нашим меркам это хутора и посёлки), абсолютно типично австралийские.
Таких я насмотрелся в Западной Австралии в прошлую поездку: Паб-отель, церквушка, почта…
Компаньоны спали или молча смотрели в окно.
Дух приключений куда-то испарился.
Теперь это был просто перегон.
Быстрее бы доехать!
Я настроил навигацию на Cairns как конечный пункт и выбрал опцию «кратчайший путь» (есть опция «быстрейший путь»).
В одном месте мы остановились поужинать.
Местечко называлось Mount Garnet и тут имелись горячие источники и бассейн для принятия целебных ванн.
Уже стемнело.
— Мы бы хотели поужинать и искупаться в бассейне, — сказала Даша на ресепшене ресорта.
— Бассейн уже закрыт… А вы застегнитесь, пожалуйста — это уже мне.
— Вот дурачьё, сказал я — в темноте самое оно купаться: видно звёзды, можно кого-нибудь случайно за что-то схватить… типа не разобрался… А они закрывают.
Видимо всё у них хорошо и лишние деньги им не нужны.
Ребята согласились со мной.
Мы заказали мясо.
В конце концов Австралия экспортёр баранины и говядины.
Например, в стейкхаусе Gudmann в меню пишут «рибай стейк из говядины зернового откорма из Австралии»…
Мясо было никаким. Не солёным, не острым, не пикантным.
Вообщем, будучи до этого дважды в Австралии, я предполагал такое.
Пожевав немного явный продукт глубокой заморозки и поклевав пареных стручков фасоли и варённую свёклу, мы с Валерой признались, что лучше чем Даша, никто в Австралии не готовит.
И решили более не кормиться в ресторанах, а окончательно перейти на подножный корм.
То есть готовить себе самим.
Оставаться на ночлег в никаком месте (бассейн закрыт, пить в ресторане не дают, курить нельзя, только в 10 метрах от выхода…) совсем не хотелось.
— Как ты себя чувствуешь? — спросили меня.
— Бодр как никогда! Готов ехать дальше без вопросов…
Далее была дорога и дорога.
До самой глубокой ночи.
В Австралии очень заметно отсутствие интереса наёмного персонала отелей заниматься тобой в неурочное время.
Посудите сами: время 8 часов вечера, а отель стоит пустой и на ресепшене никого нет.
Можно просто зайти и вынести оргтехнику: отель не запирается.
Почему бы не посадить какого-нибудь дежурного, чтобы выдавал ключи после 20:00
Заехали в несколько мест по дороге — и везде была одна картина: пустой отель и никакого желания у персонала его заполнить.
То есть просто говорят: у нас нет мест, хотя видно по паркингу и по тёмным окнам, что отель абсолютно пуст.
Но в конце концов удача нам улыбнулась: к этому времени я проехал 180 км от первого отеля где мы попытались остановиться на ночлег.
Это был мотель в лесу и что приятно — около нашего бунгало сидело семейство кенгуру, которые оказываются любят печение с белым кремом.
Само бунгало имело 2 спальни, огромный холл с кухней и стиральной машиной и не менее здоровый санузел.
И всё за 70 долларов.
Австралийских долларов.
На поздний ужин хозяин заведения предложил нечто очень диетическое.
Вот фото этого австралийского чуда:
А это наш сегодняшний перегон.
Сначала собирались ехать напрямки как я описал в начале своего рассказа.
Впереди нас ждало самое интересное в этой поездке: старая телеграфная дорога.
Но об этом в следующей части.
Лицензированный ресторан в Австралии
У австралийских ресторанов есть особенность: так как любая деятельность в Австралии строго лицензируется, то продажа спиртного — это очень крутая лицензия и естественно она дорого стоит.
Многие рестораны такой лицензии не имеют.
Но поступают мудро: они разрешают приходить со своим спиртным, предоставляя лёд и бокалы за сравнительно небольшие деньги.
Убивают двух кенгуру разом: посетитель не уходит к конкурентам с лицензией на алкоголь + имеют небольшие деньги за стаканы и лёд.
Правда умно делают?
Итак, завалили мы в этот ресторан со своей бутылкой вина и вот что оказалось: у ресторана оказывается есть лицензия на продажу алкоголя…
А так как зашли мы по недоразумению довольно громко: я долго ломал дверь открывающуюся сдвиганием вбок, пытаясь сделать ей то push, то pool чем обратил внимание сидящей внутри публики на себя. И вот распахивается занавес и на сцене появляются три синяка с бутылкой бухла и пакетом фисташек.
Надо отдать честь австралийцам: более 5 минут на нас не пялились.
Но этого времени хватило, чтобы покраснеть от смущения
И вот распахивается занавес и на сцене появляются три синяка с бутылкой бухла и пакетом фисташек.
Надо отдать честь австралийцам: более 5 минут на нас не пялились.
Но этого времени хватило, чтобы покраснеть от смущения.
Что сказать о рыбе барамунди: треска — треской.
Вот Боррачо поступил мудро: заказал корзинку креветок сваренных в кокосовом молоке.
Бросив жевать безвкусную рыбу, я стал тягать креветки из его корзинки. Очень вкусные…
Но возвращаюсь к началу нашего путешествия по ебеням Квинслэнда.
Вернее по австралийскому аутбэку.
Небо было голубое.
Дождей не предвиделось, поэтому мы весело крутанули влево и понеслись по грунтовке на северо-восток.
Навигация эту дорогу знала и молча показывала стрелкой, что мы едем параллельно дороге по лесу (есть какая-то погрешность в ТомТоме вне городов и магистралей).
К пустынным дорогам мы уже привыкли, но эта выглядела как-то не так.
Я соображал, что в ней не так и вдруг понял: коровьи какашки!
Их полно на дороге.
Не на обочине, не отдельные кучи, а именно ковёр из дерьма…
Что из этого следовало? Ответ пришёл сам собой через 50км.
Мы уткнулись в заграждение с неработающим жёлтым маячком. Дорога закрыта сообщал знак. Тем не менее это ограждение объезжали и не раз. Мы так же не стали сомневаться: сфотографировавшись сделав «Ку!», мы объехали заграждение и через пару километров упёрлись в разлившееся болото.
Дороги не существовало. Нет, она существовала, но в 50 метрах дальше…
Пошли мерять брод.
Дойдя до глубины «по пояс» постояли, почесали репу и пошли обратно думать думу.
Всё было бы ничего, но дно мне абсолютно не нравилось — дно было местами глинистым.
Если бы были камни или твёрдый суглинок, я бы рискнул переправляться: воздушный заборник нам позволял нырять в воду по лобовое стекло.
Но не сядем ли мы в колею на глинистом дне.
К тому же есть вероятность, что вода прибывает…
Состоялся совет.
Даша предлагала рискнуть и ехать дальше. Я сомневался и мои доводы были такими:
— Мы не знаем, что будет дальше. Будет ли лучше или будет ещё хуже
— Мы не знаем ничего о своей машине. То что в моторе не было масла, плохой знак
— Дорога закрыта, поэтому случись что, помощи за 125 км от жилья ждать придётся долго. А у нас лимит времени и впереди главная цель: Tip Cape York.
Видимо третий пункт был самым решающим, так как ревизия еды и воды показали, что жить автономно мы сможем около недели — за это время кто-нибудь за хватится нас или проедет мимо.
У нас был лимит времени.
Мы должны были улететь 6 мая в Сингапур из Кернса, до которого по прямой было больше 1000 км.
Было решено возвратится в Normanton и узнать ситуацию с дорогой у рейнжеров.
Далее действовать по обстановке: существовал объездной путь, правда петля получалась километров 300.
Но, тише едешь — дальше будешь….
Выпив бутылку вина за время споров и сомнений перед разлившейся водяной гладью, мы крутанулись на 180 градусов и поехали по знакомой уже дороге назад.
В Normanton мы заехали в Consil и узнали, что дорога закрыта рейнжерами и любая поездка по ней — на свою ответственность.
Нам так же дали телефон на ранчо Dunbar, куда мы и позвонили из телефонной будки.
